Групповая психоаналитическая супервизия

Продукт: Психоаналитическая оптика: выбираем случай [Edunote] [Юран Айтен, Ян Федоров, Андрей Куликов]
Ссылка на продукт: https://v21.skladchik.org/threads/p...juran-ajten-jan-fedorov-andrej-kulikov.469093

Мой ночной отзыв был, конечно, эмоциональным, а не рациональным.
Сегодня материал внимательно пересмотрел и просто офигел от обилия инсайтов.
Начнем с истории этих трех встреч. Вначале мне показалось, что аналитик их очень грамотно упаковала. И это действительно так.

1 Блок. История клиента​

На чем был фокус внимания?

1. Вещи (Что?): На первом плане — сам процесс мочеиспускания. Главная проблема, с которой пришёл клиент, касается его физиологии: трудности с мочеиспусканием и ощущения жжения. Также упоминаются туалеты, писсуары, щели под дверями, тёплый душ, анатомические особенности (включая упоминание обрезания).

2. Время (Когда?): Проблема давняя, началась ещё в детстве (школьный возраст). Вспоминаются конкретные моменты: эпизод с отцом в зоопарке, сцена на даче, первая встреча с одноклассниками в туалете. Современные проявления: игры в кафе, недавнее одиночное путешествие в горы.

3. Место (Где?):
Школьный туалет > отсутствие приватности, первые травмирующие эпизоды.
Дом > контроль матери и бабушки, навязывание расписания.
Военное училище > вынужденные драки, защита слабых, символ мужества.
Кафе, фитнес-клуб > сложности социального взаимодействия.

4. Люди (Кто?):
Главные женские фигуры > мама и бабушка, контролировали процесс с детства.
Отсутствие отца > отец появлялся эпизодически, как праздник, но не участвовал в воспитании.
Одноклассники > смеялись, унижали в детстве.
Военные сослуживцы > приходилось доказывать силу и мужественность.
Тренер по каратэ > положительный образ мужской фигуры, доверие.
Девушки > проблема в отношениях, ощущение, что они используют его.
Психотерапевт > клиент обратился за поддержкой, но не завершил процесс.

5. Ценности (Зачем?):
Тема мужественности: клиент стремится к образу "настоящего мужчины", но сталкивается с внутренними конфликтами.
Потребность в уважении: важно, что мужчины уважают его за силу, честность, но доверие даётся трудно.
Свобода: осознание своей нормальности даёт ощущение свободы, но окончательно он с этой темой не разобрался.

6. Процесс (Как?):
Постепенное осознание: от физиологических симптомов к глубокому пониманию их психологических причин.
Исследование детского опыта, нахождение причин.
Внезапное прерывание терапии после первых улучшений.

Фокус внимания меняется по мере развития истории:
Начинается с вещей (физиологии) > "Почему я не могу писать, когда хочу?"
Переходит к времени и месту > "Когда и где это началось?"
Потом смещается на людей > "Кто повлиял на эту проблему?"
Затем выходит на уровень ценностей > "Что значит быть мужчиной?"
И в итоге клиент делает вывод о своей свободе, но прерывает процесс, оставляя вопросы открытыми.

2 Блок. Вопросы супервизоров​

Супервизоры явно не просто уточняют детали, а проверяют глубину понимания случая, критически оценивают ход размышлений терапевта и даже тестируют его эмоциональную вовлеченность.

Несколько моментов, которые бросаются в глаза:

- Фокус на деталях формулировок – супервизоры внимательно сравнивают письменные и устные версии изложения, указывая на расхождения в смысле. Это не просто формальная придирка, а проверка того, насколько терапевт осознает свою интерпретацию происходящего.

- Семья и окружение пациента – явно хотят понять, в каких условиях он рос, какие отношения у него были с родными и какие мужские фигуры (или их отсутствие) могли повлиять на его восприятие себя.

- Динамика симптомов и влияние среды – отмечают нестабильность проявлений (то есть, то нет), интересуются, почему в военном училище проблем не было.

- Перенос и выбор терапевта – уточняют, как клиент воспринимает терапевта, почему выбрал именно женщину, если тема мужской идентичности для него болезненна.

- Сидячее мочеиспускание как тема поддержки – заостряют внимание на том, зачем терапевт говорила клиенту, что это нормально. Было ли это именно поддержкой или навязыванием своей позиции?

- Отношение медицины к проблеме – настойчивые вопросы про урологов: кто они были (мужчины/женщины), какие обследования проводились, почему клиент чувствует, что с ним не разговаривали. Возможно, хотят подчеркнуть его ощущение изоляции и неудовлетворенности взаимодействием с врачами.

- Сексуальность – обходя вопрос напрямую, супервизоры все же пытаются прояснить, был ли у клиента опыт сексуальных контактов, какова его сексуальная активность. Отдельно отмечают его переживания, связанные с простатической жидкостью, что может говорить о редкости эякуляции.

- Пограничность интерпретаций – акцентируют внимание на фразе «у него всё работает»: насколько корректно терапевт могла так сказать, если она не врач? Это может быть намеком на риск «утешающих интерпретаций», которые могут не соответствовать реальному переживанию клиента.

- Обострение симптомов – их интересует связь ухудшения состояния с СВО и встречей с бывшими однокурсниками, возможно, видят в этом важные психологические триггеры.

- Симптоматика и диагностика – настойчивые вопросы про природу расстройства (конверсионное ли это, истерическое ли это, почему так решено). Судя по всему, супервизоры не полностью согласны с диагностической гипотезой терапевта и пытаются её расшатать.

- Эмоциональная вовлеченность терапевта – особенно в вопросах про финал взаимодействия (неоплаченные сессии, чувства после разрыва). Кажется, хотят вывести терапевта на осознание собственных контрпереносных реакций.

Судя по вопросам, супервизоры пытаются расширить рамки анализа случая, выводя его за пределы первоначального фокуса терапевта. Новые темы, которые они поднимают:

Границы идентичности клиента:
- Они настойчиво возвращаются к теме мочеиспускания и сидячей позы – это просто удобство или вопрос идентичности? Возможно, они исследуют, нет ли здесь скрытой дисфории или внутреннего конфликта с мужской ролью.
- Почему клиент выбрал именно женщину-терапевта, если его проблема связана с мужской идентичностью? Это желание получить материнскую поддержку или избежать мужского взгляда?

Неявные сексуальные аспекты:
- Вопросы про простатическую жидкость, сексуальные контакты, эякуляцию – при этом они не спрашивают напрямую о сексуальной ориентации, но как будто ищут скрытый подтекст. Возможно, им важно понять, есть ли здесь внутренние запреты, тревога по поводу своей сексуальности.
- Сценарии общения с женщинами – если он воспринимает их как использующих его, то что это говорит о его сексуальных установках и опыте?

Травматический опыт и посттравматическая динамика:
- Они обращают внимание на то, что в военном училище у клиента не было симптомов – возможно, потому что среда была жесткой и не оставляла места для рефлексии? Но почему тогда симптомы вернулись после?
- Обострение симптомов во время СВО – супервизоры явно пытаются понять, есть ли здесь связь с возможным травматическим триггером.

Реальная динамика терапии и контрперенос терапевта:
- Они не просто уточняют, что происходило в терапии, а пытаются вскрыть моменты, которые терапевт могла не осознавать – например, действительно ли поддержка клиента в теме сидячего мочеиспускания была нейтральной, или в этом было что-то личное?
- Вопросы о неоплаченных сессиях, чувствах после завершения терапии – возможно, супервизоры хотят показать, что терапевт была эмоционально вовлечена и не до конца проработала свои реакции.

Таким образом, они не только анализируют случай, но и одновременно тестируют терапевта – насколько он способен замечать эти уровни анализа.

3 Блок: Расширенная интерпретация ​

Первым взял слово Аксиненко Олег Владимирович

Аксиненко не просто анализирует симптом, а пытается ответить на супервизионный вопрос: почему терапия не состоялась?

Основные аспекты его интерпретации
1. Симптом: истерия или фантазм?

Он сомневается, действительно ли нужно рассматривать этот симптом как истерический и предлагает разделить симптом на два измерения:

- Телесные ощущения (физиологически объяснимые, например, задержка мочеиспускания из-за натренированной привычки)
- Фантазм – психическое представление, влияющее на симптом

Он пытается понять, как пациент сам структурирует свою симптоматику.

2. Кастрационная тревога и мужская идентичность

Он подчеркивает скопическую тему (взгляд, наблюдение через щель) и предполагает, что в основе задержки мочеиспускания – страх сравнения с отцовским пенисом (классическая кастрационная тревога).

Он замечает, что пациент может справляться с этим, если условия другие (сидя, в одиночестве, под теплым душем).

Это типичная психодинамическая гипотеза, основанная на фрейдовском анализе кастрационного комплекса.

3. Мужская vs. женская идентичность

Он замечает, что у пациента есть двойственная идентификация:

Мужская – в ней он сталкивается с кастрационной тревогой.
Женская – в ней он испытывает внутренние симптомы, похожие на женские (например, циститоподобные ощущения).

Это психоаналитический взгляд, в котором симптоматика пациента рассматривается не только через тревогу, но и через идентификационные конфликты.

4. Почему терапия не состоялась?

Фокус был на симптоме, а не на человеке.
Пациент пришел, потому что его направил уролог, а не по своему желанию.
Возможно, он не хотел психотерапии – он просто выполнил рекомендацию врача.
Важно не то, что симптом прошел, а то, что пациент не остался в терапии.

Аксиненко делает важный психотерапевтический вывод: Узко сфокусированная работа с симптомом исключила личность пациента, поэтому он не смог встроиться в терапевтический процесс.

Он предлагает сместить фокус от тела к психическому, чтобы терапия не сводилась к устранению симптома, а работала с пациентом в целом.

Далее за дело взялась Юран Айтен​

Юран Айтен​

1. Соблазнение на терапию: спорность вовлечения анализанта: Если рассматривать ситуацию пациента, то его уход после трёх встреч может говорить о том, что желание анализа у него не сформировалось. Однако, вопрос в том, можно ли было сформировать это желание, если бы аналитик иначе выстроил работу? Возможно, если бы анализант обнаружил ценность работы с бессознательным, он бы остался.

2. Какую роль играла фигура аналитика в переносе анализанта?
Аналитик мог выступать фигурой мужского авторитета, что активировало определённые внутренние конфликты анализанта.
Возможно, здесь был элемент гомосексуального переноса, в котором анализант пытался утвердить свою идентичность через взгляд другого.
Важная деталь: анализант рассказывал про щели под дверью, дырки в туалете – это говорит о скопическом (связанном со взглядом) аспекте. Возможно, он нуждался в подтверждении своей идентичности через признание со стороны.

Этот аспект анализа мог бы быть более тщательно проработан, поскольку переносная динамика оказалась значимой.

3. Почему симптом исчез так быстро? Был ли это аналитический эффект или внушение?

Симптом исчез, когда аналитик сказала, что «всё нормально». Это могло сработать как внушение, а не как результат аналитического процесса.
В психоанализе важен не сам факт исчезновения симптома, а то, что анализант осознает его место в своей психической жизни.

Позиция "знающего" могла помешать анализу, поскольку анализант не имел возможности сам исследовать свой симптом.

4. Является ли симптом (мочеиспускание сидя) конверсионным и можно ли говорить о структуре субъекта?

Симптом действительно похож на конверсионный (т. е. проявляющийся через тело, как способ выразить внутренний конфликт).
Однако, супервизор справедливо замечает, что структура субъекта остается неясной – он может находиться в зоне психоза, невроза или перверсии.

5. Как начало войны повлияло на гендерную идентичность анализанта?

Война могла усилить тревогу, связанную с идентичностью.
Вопрос «Призовут меня или нет?» мог актуализировать тему мужественности и принадлежности к мужскому полу.
Симптом (мочеиспускание сидя) мог быть связан с трудностью принятия своей мужской идентичности.

Это убедительная гипотеза: военные события могли спровоцировать кризис идентичности, который проявился через соматический симптом.

6. Как симптом связан с темой контроля и удержания?

Аналитик поднимает тему удержания:
- Удержание мочи > контроль над телесными функциями.
- Удержание денег > контроль над ресурсами.
- Удержание слова > невозможность высказать что-то важное.
Это похоже на анальную экономику – психоаналитическую концепцию, связанную с контролем, сдерживанием, невозможностью «отдать».

7. Можно ли было использовать речевые формулировки анализанта для углубления анализа?

Ключевые слова: «Дела по-маленькому», «Полегчало»? «Расслабиться»

Эти слова указывают на связь симптома с вопросом контроля и тревоги. Возможно, анализант через свою речь давал ключи к пониманию симптома.

Общий вывод

Гендерная идентичность > кризис, вызванный войной.
Соблазнение на анализ > нужно ли было вовлекать анализанта?
Позиция знающего > могла помешать углублению процесса.
Анальная экономика > связь симптома с удержанием и контролем.
Означающий ряд > слова анализанта могли дать ключи к пониманию симптома.

Что ещё мне показалось любопытным?
Юран Айтен - философ, психоаналитик, редактор сетевого журнала "Лаканалия", участница лакановских семинаров, преподаватель.

1. Она сомневается в возможности сразу определить структуру субъекта (невроз, психоз, перверсия) и считает, что трех встреч недостаточно для четкого вывода. Это классическая осторожность аналитиков, избегающих поспешных диагнозов.
2. Она выделяет симптом как конверсионный (то есть телесный симптом, имеющий психогенное происхождение, характерный для истерии и невротических состояний). Это уже указывает на то, что она мыслит в рамках структурного психоанализа, в котором конверсия чаще ассоциируется с неврозом.
3. Однако она отмечает, что быстрые изменения симптома говорят скорее о внушаемости, чем о глубинной аналитической работе. Это типичный взгляд аналитика, который стремится работать со структурами психического, а не с поверхностными поведенческими изменениями.

Супервизор подчеркивает, что аналитик не должен занимать позицию знающего субъекта. Его критика строится вокруг того, что терапевт (анализант) слишком быстро дала пациенту объяснение, которое, возможно, сняло тревогу, но не запустило аналитический процесс.
- Это ключевой момент в психоанализе: аналитик не должен объяснять, он должен позволять пациенту самому находить смысл своих симптомов.
- Сам факт того, что пациент услышал «всё нормально», он интерпретирует как внушение, а не анализ. Это связано с его психоаналитической позицией, где любая форма уверенного объяснения может быть воспринята как «закрытие» смысла, а не его исследование.

​

Затем слова взял Куликов Андрей Иванович и последним высказался Федоров Ян Олегович. Возможно чуть позже напишу свои соображения на их взгляд.

 

Здорово вы структурировали материал. Возьму себе на заметку)
Такой формат супервизии тоже показался очень информативным. Что-то вроде интервизии супервизоров) По моим ощущениям: несколько разнополярных мыслей выбивают из равновесия и запускают интенсивный процесс переосмысления

 

Спасибо! Да, формат действительно оказался очень насыщенным и запускающим глубокие процессы осмысления.
Я подхожу к такому структурированию только в тех случаях, когда материал меня действительно зацепил, когда я вижу в нем особую ценность. Ведь в единицу времени здесь сконцентрировано очень много качественной информации.
Но этот процесс у меня идет в два этапа. Сначала я просто присутствую в потоке, позволяю себе воспринимать происходящее интуитивно, без анализа – своего рода наслаждение процессом. А уже потом, когда возникает потребность зафиксировать ключевые моменты и глубже осознать логику событий, я возвращаюсь к материалу, внимательно его пересматриваю. Именно на этом этапе начинают проявляться нюансы, которые в первый раз могли ускользнуть.
В каком-то смысле это напоминает психоаналитическую работу: сначала – свободные ассоциации, затем – интерпретация, и в итоге – формирование более цельной картины.

 

Куликов Андрей Иванович​

Третья интерпретация меня как-то по особому зацепила.

Меня смутило то, что анализ третьего супервизора разрастается вширь, но не идет вглубь. Он поднимает слишком много разных тем — кастрацию, конверсию, соблазнение, фрустрацию, военное братство, урологов, гендерные конфликты — но не связывает их в четкую концептуальную линию. Вопрос остается открытым: что на самом деле происходит с этим пациентом?

Вместо того чтобы четко выстроить гипотезу о структуре его симптома, супервизор как будто пробует разные объяснения наугад, не проверяя, какое из них действительно соответствует логике субъекта. Это делает анализ менее точным, потому что он, по сути, не отвечает на ключевой вопрос: в чем состоит желание пациента и что его влечет к такому разыгрыванию симптома?

Кроме того, он уходит в детали (например, как устроены мужские туалеты, какие бывают варианты мочеиспускания), но эти детали не всегда связаны с психоаналитической логикой, а больше напоминают свободные размышления. Это смещает фокус с самого пациента и его симптома на личные рассуждения супервизора, что может создавать эффект распыления внимания.

Получается, что весь анализ крутится вокруг идеи, что пациент — это какой-то раздражающий и непонятный человек, который только и делает, что испытывает терпение специалистов. Но при этом сам ключевой вопрос остается за бортом: а чего он сам хочет?

Да, можно сказать, что он будто бы специально «изводит» врачей, заставляя их беспомощно разводить руками. Можно рассматривать это как игру в соблазнение и отвержение. Но что, если его проблема действительно буквально в том, что он не знает, как ему мочиться?

Ведь знание — это не просто информация. Это то, что должно быть естественным, привычным, но в его случае оно будто ускользает. Может быть, его тревога связана не столько со страхом «быть недостаточно мужчиной», сколько с тем, что сам этот процесс — мочеиспускание в публичном месте — вдруг становится для него чем-то неопределенным.

Когда он был в военном училище, все было просто: там был определенный ритуал, понятные правила, которые он просто выполнял. Никто не ставил это под сомнение. Но теперь, оказавшись вне этой структуры, он сталкивается с ситуацией, где четких правил нет. Как именно он должен действовать? Как правильно? Как это увидят другие? И его тело буквально зависает перед этим выбором.

Ведь он не просто жалуется на невозможность помочиться — он делает это в терапевтическом пространстве, перед терапевтом, который, по сути, становится его свидетелем в этом вопросе. Симптом требует того, чтобы был кто-то, кто зафиксирует его как вопрос, который нельзя разрешить простым указанием «так можно» или «так нельзя».

Меня также цепляет его уход. Его прерывание терапии. Не является ли оно повторением акта, в котором он всегда оказывался перед невозможностью выбора? Он ищет границу, но когда граница становится слишком четкой (например, когда терапевт предлагает рациональное объяснение или «теплую ванну»), он отступает, потому что если граница фиксирована, тогда его собственное желание становится невозможным.

Третий супервизор предлагает написать пациенту, позвать его на беседу. Но зачем? Чтобы восстановить терапевтические отношения или чтобы он остался в том же самом месте, в той же неразрешенной сцене? Я бы спросил: а что, если позволить ему уйти? Потому что, возможно, сам факт ухода и есть его единственный способ установить границу, которую он в остальном не может нащупать.

 

Какое мое видение анализанта?

История пациента, меня побудила на то, что бы посмотреть на него сквозь призму Юнгианского психоанализа.

Очень хорошо, в этой истории, на мой взгляд, выделяются архетипы, которые в молодом человеке не проработаны.

1. Архетип Отца (Правителя, Отшельника)
​

У героя отсутствовал стабильный и поддерживающий отец, который мог бы передать модели мужественности и уверенности.
Его отец был скорее символической фигурой, которая появлялась эпизодически, без вовлечённости.
В результате он испытывает внутренний конфликт по поводу своей мужественности, идентичности и границ (например, проблема с мочеиспусканием в присутствии других мужчин, стремление к уважению, но недоверие к мужчинам в целом).

Проработка данного архетипа предполагает работу с личными границами, пониманием мужественности, а также восприятием отношений с фигурой отца или других мужских образов. Вот несколько путей для проработки архетипа:

1. Работа с внутренним Отцом

- Создание внутреннего образа Отца. Начинать можно с того, чтобы помочь человеку создать внутренний образ Отца как сильной, поддерживающей и заботящейся фигуры. Для этого могут использоваться медитации или визуализации, где человек "воссоздаёт" идеального Отца, который поддерживает его, учит и даёт силу.
- Диалог с внутренним Отцом. Это может быть работа в форме воображаемого диалога, где человек "общается" с этим образом Отца. Это помогает убрать бессознательные страхи и обиды, а также создать ощущение поддержки и уважения со стороны мужской фигуры.

2. Проработка отношений с реальным отцом

- Разрешение конфликтов с реальным отцом. Важно работать с реальными травмами, связанными с отцом: почему он был эпизодичен или отсутствовал, как это повлияло на личность пациента. Психотерапевт может использовать технику «письма отцу», в котором пациент выражает свои чувства — не только боль и обиды, но и благодарность, если она есть.
- Работа с детскими воспоминаниями. Очень важно проработать те моменты, которые пациент помнит о своём отце. Как он с ним общался, какие эмоции при этом возникали. Возможно, это поможет пациенту увидеть, какие моменты или черты в его поведении они перенесли на свою взрослую жизнь.

3. Развитие уверенности и мужской идентичности

- Укрепление чувства уверенности. Важно развивать у человека чувство собственного достоинства, мужской силы и уверенности. Это можно делать через установление личных границ и ответственности за свою жизнь.
- Мужские ритуалы и традиции. Иногда помогает участие в мужских группах или ритуалах, которые помогают мужчине почувствовать себя частью «племени» или «общности». Это может быть как занятия спортом, так и участие в семинарах, посвящённых мужской идентичности.

4. Пересмотр образа мужественности

- Понимание мужской роли. Работа с этим архетипом также включает изучение культурных и личных представлений о мужественности. Важно понять, что мужественность не обязательно подразумевает агрессию или доминирование, а может включать силу, мудрость и поддержку.
- Рассмотрение других мужских фигур. Психотерапевт может помочь пациенту найти другие мужские модели в жизни — может быть, дедушки, дяди или тренер. Эти отношения могут компенсировать дефицит фигуры отца, а также помочь пациенту сформировать более широкий взгляд на мужские модели поведения.

5. Работа с чувствами стыда и слабости

- Принятие уязвимости. Часто мужчинам сложно выражать свои слабости и уязвимость, особенно если они не имели сильной мужской поддержки в детстве. Проработка стыда, связанного с проявлением уязвимости или выражением эмоций, также является частью работы с архетипом Отца.
- Упражнения на принятие себя. Процесс принятия своего несовершенства и уязвимости может включать работу с зеркалом, когда мужчина учится спокойно смотреть на себя, восхищаться своими сильными сторонами, а также принимать слабости как часть себя.

6. Формирование здоровых границ

- Тренировка установления границ. Мужчина должен уметь не только защищать себя, но и устанавливать чёткие границы в отношениях, не переходя в агрессию.
- Практика утверждения. Например, занятия по обучению «утверждающему поведению», где мужчина учится спокойно и уверенно отстаивать свои интересы.

Так же, бегло можно рассмотреть и другие архетипы, которые "бросаются в глаза" в его истории.

2. Архетип Мужчины-Воина (искажённое восприятие)​

- Хотя он защищал слабых и дрался за справедливость, он не наслаждается борьбой и, похоже, использует Воина как вынужденную стратегию выживания.
- Он ощущает себя миролюбивым человеком, но вынужден соответствовать образу сильного защитника.
- Ему некомфортно в мире «мужской конкуренции», он сомневается в своей способности соответствовать.

3. Архетип Матери (Тени Матери, Деспотической Матери)​

- Отношения с матерью и бабушкой предполагают гиперконтроль, вмешательство в интимные процессы (контроль туалета, операция в детстве).
- Он рос в окружении женщин, что могло привести к сложностям в освоении автономии и доверии к мужчинам.
- В отношениях с женщинами он чувствует себя «используемым», что может быть связано с несформированными границами и бессознательной обидой на мать.

4. Архетип Любовника (нарушенное доверие, страх быть использованным)​

- У героя есть проблемы с близостью: он быстро разочаровывается в женщинах, считая, что они его не любят, а лишь используют.
- Это может быть связано с его детскими травмами, где любовь ассоциировалась с контролем и вторжением.

5. Архетип Мага (неполное развитие интуиции и осознания своих потребностей)​

- Молодой человек осознаёт часть своих проблем, но его резкое завершение терапии говорит о том, что он боится глубже идти в проработку.
- Он осознал механизмы своего поведения, но не готов их прорабатывать, предпочитая «разобраться сам» (что может быть защитной реакцией).


Такой структурированный подход помогает не только клиенту, но и аналитику, так как создает ясность и четкость на каждом этапе работы. Клиент будет знать, что конкретно прорабатывается, какие шаги предпринимались, и что можно ожидать от этого процесса.

Важно, чтобы в рамках этой карты было место для гибкости, так как в процессе терапии могут возникать новые нюансы, которые также потребуется учесть. Но основная структура, создаст доверие и ощущение, что процесс идет по четкой, проверенной схеме.